Филип Дик - Затворник из горной твердыни [= Человек в высоком замке]

Еще вот это, дошло до Тагоми. А я и забыл.

— Зайдите в кабинет, — попросил он.

Мисс Эфрикян тут же вошла с улыбкой, исполненной надежды, на лице.

— Вы уже чувствуете себя лучше, сэр? — спросила она.

— Да. Инъекция витаминов очень помогла мне. — Он задумался. — Напомните мне имя германского консула.

— Фрайгерр Хуго Рейсс.

— Майн герр, — начал Тагоми. — Нас всех потрясло известие о том, что скончался ваш вождь, герр Мартин Борман. Слезами наполняются мои глаза, когда я пишу вам эти строки. Вспоминаю смелые деяния, совершенные герром Борманом для спасения немецкого народа от врагов внутренних, так и внешних, так же, как и поражающую душу твердость, проявленную им к изменникам, которые хотели предать извечную мечту всего человечества о покорении космоса, в который так смело ныне вторглись светловолосые голубоглазые нордические расы после тысячелетий… — Он умолк, потеряв всякую возможность хоть как-то закончить мысль мисс Эфрикян выключила свой диктофон и стала ждать дальнейших указаний.

— Великие времена мы переживаем, — заметил Тагоми.

— Записать это, сэр? И использовать в послании? — не зная, как поступить, она снова включила свой аппарат.

— Это я сказал, обращаясь к вам, — пояснил Тагоми.

Она улыбнулась.

— Воспроизведите, что я наговорил, — попросил Тагоми.

Послышался звук обратной перемотки. Затем его собственный голос, слабый и монотонный, воспроизводимый двухдюймовым громкоговорителем: «…совершенные герром Борманом для спасения…»

Сказанное им очень напоминало писк насекомого, которое тщится выползти из ловушки. Скребя лапками и хлопая крылышками, подумал он.

— Я придумал концовку, — сказал он, когда бобины перестали вращаться. — …прикованности к земле к своей ни перед чем не останавливаясь принести себя в жертву и тем самым заслужить такое место в истории, из которого не сможет вытеснить их никакая другая форма жизни вне зависимости от того, что может произойти в будущем. — Он сделал паузу.

— Мы все насекомые, — сказал он, обращаясь к мисс Эфрикян. — Стремимся вслепую к чему-то ужасному или божественному. Вы разве не согласны со мной? — Он отвесил поклон в ее сторону. Мисс Эфрикян, продолжая сидеть с диктофоном в руках, слегка наклонила в ответ голову.

— Правьте это, — сказал он ей. — Подпишите, как положено, подработайте, если сочтете необходимым, предложения так, чтобы они хотя бы что-нибудь означали. — И когда она направилась к выходу, добавил:

— Или чтобы вообще потерялся всякий в них смысл. Поступайте как сочтете нужным.

Открывая дверь из кабинета, она с нескрываемым любопытством посмотрела на него.

После ее ухода Тагоми принялся за разбор обычных повседневных дел. Однако почти сразу же его отвлек голос Рамсэя из динамика интеркома:

— Сэр, вам звонит мистер Бейнс.

Вот и прекрасно, подумал Тагоми. Теперь мы сможем приступить к важным переговорам.

— Переключите его мне, — велел он, поднимая трубку.

— Мистер Тагоми? — послышался голос мистера Бейнса.

— Добрый день. В связи с сообщением о кончине канцлера Бормана мне пришлось неожиданно отлучиться из своей конторы сегодня утром. Тем не мене…

— Мистер Ятабе уже связался с вами?

— Пока еще нет, — ответил Тагоми.

— Вы распорядились, чтобы ваш персонал внимательно следил за его появлением? — поинтересовался Бейнс. Он казался очень взволнованным.

— Разумеется, — ответил Тагоми. Как только он прибудет, его проведут прямо ко мне. — Он взял себе на заметку сказать об этом Рамсэю. У самого еще не дошли руки заняться этим. А переговоры, значит, так и не начнутся, пока не появится этот пожилой господин? Эта мысль привела его в уныние. — Сэр, начал он. — Мне не терпится перейти к делу. Вы готовы представить нам прессформы новой конструкции, разработанные вашей фирмой? Несмотря на ту сумятицу, которая была у нес сегодня…

— Мои планы претерпели изменение, — сказал Бейнс. — Мы будем дожидаться мистера Ятабе. Вы абсолютно уверены в том, что он еще не прибыл? Я хочу, чтобы вы дали мне слово известить меня о его прибытии без малейшего промедления. Пожалуйста, сделайте все возможное для этого, мистер Тагоми. — Голос Бейнса звучал напряженно, неестественно резко.

— Я даю вам свое слово. — Теперь и его тоже охватило волнение. Смерть Бормана. Вот причина произошедшей с ним перемены. — Между тем, — быстро продолжал он, — я бы не возражал получить удовольствие от общения с вами, ну, хотя бы сегодня, за ленчем. Мне еще не предоставилась возможность сегодня перекусить. — Он явно вошел во вкус импровизации. — Несмотря на то, что с решением некоторых конкретных вопросов нам придется подождать, мы бы, пожалуй, могли поразмышлять в отношении общемировых проблем, в частности…

— Нет, — произнес Бейнс.

Нет? Мистер Тагоми задумался.

— Сэр, — сказал он. — Я не очень-то хорошо сегодня себя чувствую. Со мною даже произошел весьма печальный инцидент. Я очень надеялся поделиться с вами тем, что со мною произошло.

— Я вам искренне сочувствую, — ответил Бейнс. — Я позвоню вам позже. — В трубке раздался щелчок. Он неожиданно прервал разговор.

Я его чем-то обидел, подумал Тагоми. Он, должно быть, решил, что я не удосужился своевременно проинформировать мой персонал в отношении пожилого господина. Но ведь это же такой пустяк. Он нажал кнопку интеркома и сказал:

— Мистер Рамсэй, зайдите, пожалуйста, в мой кабинет.

Это можно сразу же исправить. Более важные дела помешали этому, решил он. Смерть Бормана вывела его из равновесия.

Пустяк — и тем не менее знак моей беспечности и беспомощности. Тагоми почувствовал себя виноватым. День сегодня нехороший. Мне следовало посоветоваться с Оракулом, выяснить у него, каков сейчас момент. Я в своих мыслях совсем ушел от дао. Это было очевидным.

Интересно, под знаком какой из шестидесяти четырех гексаграмм мне приходится сейчас мучиться? Открыв ящик письменного стола, он извлек два тома Оракула и разложил их на столе. Так много нужно спросить у мудрости этой книги. Такое множество вопросов накопилось во мне, что я едва в состоянии правильно их сформулировать…

Когда в кабинет вошел Рамсэй, он уже получил всю гексаграмму.

— Взгляните-ка, мистер Рамсэй, — он указал на книгу.

Это была гексаграмма сорок семь. Подавленность — истощение.

— В общем-то, дурное предзнаменование, — сказал Рамсэй. — А в чем заключался ваш вопрос? Если вас не обижает моя нескромность?

— Я справлялся в отношении текущего момента. Момента для всех нас. Без движущих строк. Статическая гексаграмма. — Тагоми закрыл книгу.

В три часа дня Фрэнк Фринк все еще дожидаясь вместе с компаньоном решения Уиндем-Мэтсона в отношении денег, решил посоветоваться с Оракулом. Чем все это для нас обернется, спросил он и бросил монеты.

Выпала гексаграмма сорок семь. Он получил одну движущуюся строку, девятую на пятой позиции. Ему отрублены нос и ноги. Притеснение со стороны человека в пурпурных наколенниках. Радость приходит ласково. Она побуждает совершать подношения и возлияния.

Очень долго — не меньше, чем полчаса — он изучал эту линию и связанные с нею данные, пытаясь разгадать, что это все означает. Гексаграмма, и в особенности движущаяся линия, вызвали у него беспокойство. В конце концов он неохотно пришел к заключению, что денег у него не будет.

— Ты слишком уж полагаешься на этот Оракул, — заметил Эд Маккарти.

В четыре часа появился посыльный с завода «У-М Корпорейшн» и вручил Фринку и Маккарти конверт из полотняной бумаги. Внутри они обнаружили заверенный чек на две тысячи долларов.

— Вот ты и ошибся, — сказал Маккарти.

Значит, подумал Фринк, ответ Оракула относится к последствиям в будущем. В этом и заключалась вся трудность — позже, когда его предсказание сбудется, ты можешь мысленно вернуться назад и понять, что же оно означало. Но сейчас…

— Мы можем приступить к устройству мастерской? — спросил Маккарти.

— Сегодня? Прямо сейчас? — он почувствовал себя усталым.

— А почему бы и нет? Мы уже выписали все необходимые для этого заказы. Остается только бросить их в почтовый ящик. И чем быстрее, тем лучше. А то, что мы можем достать здесь, на месте, мы выберем сами. — Набросив на себя куртку, Эд направился к двери из комнаты Фринка.

Они уговорили владельца дома, в котором жил Фринк, сдать им в аренду подвал здания. Сейчас в нем хранился всякий хлам. Как только его уберут, они смогут соорудить верстаки, проложить электрические провода, смонтировать освещение, начать устанавливать свои электромоторы и приводные ремни. Они набросали необходимые для этого эскизы, составили спецификации и перечни необходимых приспособлений. Так что они действительно уже приступили к работе.